Сегодня штаб АТО прямо обвинил представителей ОБСЕ в бездействии и отсутствии адекватной реакции на обстрелы в прифронтовом Зайцево. По словам представителей штаба, в этот раз террористы уже настолько уверились в своей безнаказанности, что открыто использовали запрещенные Минском 120-миллиметровые минометы. Именно поэтому контрольный пункт «Зайцево» приходится закрыть – а также рассматривать возможность закрытия других КПВВ. «Своим бездействием представители специальной мониторинговой миссии ОБСЕ в определенной степени разделяют ответственность за обстрелы боевиками Зайцева, закрытие КПВВ «Зайцево» и эскалацию конфликта на Донбассе», – отметили в штабе.

Это серьезное заявление. Понятно, что оно не было внезапным – ему что-то предшествовало. И действительно, вопросы к наблюдателям из ОБСЕ у украинских военных копились не день и не два, однако последнее обострение поставило их ребром.

Здесь я попробую изложить претензии, которые возникают к ОБСЕ у украинской (и, как ни странно, иногда и у сепаратистской) стороны. Понятно, что материал будет несколько односторонним, но он объясняет, почему же штаб АТО перешел к более резкой риторике.

Из чего состоит миссия

Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ хорошо экипирована и обучена. Согласно последнему отчету организации, в ней работает 1057 человек из более чем 40 стран. В прошлом году бюджет миссии, выделенный Евросоюзом, составил 25 миллионов евро, из которых 6 миллионов ушли только на обеспечение работы наблюдателей. Наблюдатели обеспечены хорошим жильем. Пример – здание ювелирного дома SAGA, где базируется миссия в Краматорске.

Обеспечены они и хорошими автомобилями. Основной их транспорт – бронированные белые «тойоты», закупленные как за счет ЕС, так и за счет Киева.

Сообщалось и о том, что Россия передала миссии ОБСЕ на Донбассе 24 бронеавтомобиля «Тигр».

То есть фактически СММ ОБСЕ – это крупная группа хорошо экипированных и не испытывающих недостатка в средствах специалистов.

…и в чем проблема?

Со слов украинских военных, проблема в том, что все это сейчас не слишком-то работает.

Одной из главных задач миссии является отслеживание нарушений перемирия, установленного минским процессом. Для этого ее представители должны объезжать территорию конфликта, выезжать на места обстрелов и фиксировать: где, кто, когда стрелял, сколько пострадавших…

На практике это (по крайней мере, на контролируемой ВСУ территории) должно бы выглядеть так. После обстрела того или иного населенного пункта туда выдвигается делегация СЦКК (Совместного центра по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения сторон), состоящая из украинских и российских специалистов. Украинцы и россияне фиксируют последствия обстрела, а подъехавшая делегация ОБСЕ делает это же дополнительно, как независимый наблюдатель.

Так вот, претензии украинских военных к ОБСЕ заключаются, в первую очередь, в том, что  представители миссии далеко не всегда вообще доезжают до места обстрела. А если и доезжают, то не всегда готовы фиксировать его факт. В штабе АТО автору этих строк заявили, буквально: «навскидку ОБСЕ подтверждает лишь 30-40% обстрелов». Это, конечно, лучше, чем российская сторона в СЦКК – та вообще замечает воронки лишь в исключительных случаях. Но все равно это не та работа, которая требуется для эффективного воплощения в жизнь перемирия – или хотя бы фиксации факта, что с перемирием как-то не складывается.

Часто невозможность добраться до той или иной точки  делегаты от ОБСЕ объясняют объективными факторами. Например, попытками сепаратистов обстреливать их машины. Да, сепаратисты вообще любят покошмарить ОБСЕшников, особенно перед очередными провокациями. Причина проста: они знают, что после этого представители миссии начинают опасаться за собственную безопасность, и спектр их действий значительно сужается. «ОБСЕ не ездит туда, где опасно» – объясняла в свое время известный волонтер и представитель Волонтерского десанта в Министерстве обороны Украины Татьяна Рычкова. Увы, это так. Ранее ресурс «Информационное сопротивление» также приводил жалобы жителей Северодонецка на то, что в их городе представители миссии не выезжали дальше ресторанов. С другой стороны, такое поведение могло быть и исключением.

Первый заместитель главы миссии Александр Хуг, к слову, признает, что организация стеснена в передвижениях, и просто возлагает ответственность за это на воюющие стороны.

Также миссии вменяют в вину частое использование обтекаемых формулировок. Например, она фиксирует лишь сами факты обстрелов, не упоминая их виновников – включая совсем очевидные случаи.

Наконец, в составе миссии ОБСЕ время от времени появляются откровенно ангажированные персонажи. Так, в 2014 году частым героем новостей LifeNews и других пропагандистских каналов был делегированный организацией голландец Кай Витрупп, утверждавший, что Украина в Луганске обстреливает исключительно мирные цели.

Справедливости ради следует заметить, что схожие обвинения в адрес ОБСЕ выдвигают и сепаратисты. Мол, выезжают слишком поздно, мало времени уделяют обследованию места обстрелов, не всегда фиксируют. Отчего бы и нет: вполне можно допустить, что нерешительность, присущая миссии на контролируемой Украиной стороне, свойственна ей и на оккупированной террористами земле.

Украина максимально заинтересована в полной и точной фиксации происходящего на Донбассе по обе стороны линии разграничения. Это – наш аргумент в Минских переговорах, это – наш способ доносить до мира правду в обход мощнейшей пропагандистской машины Российской Федерации. К сожалению, это далеко не всегда срабатывает – в частности и потому, что сотрудники ОБСЕ не справляются.

При этом украинские военные далеки от мысли, что происходит подобное по злому умыслу, и не ставят перед собой цели очернить зарубежных партнеров. Скорее имеет место сочетание легендарной международной бюрократии и человеческого фактора. Понятно, что любого человека и любого наблюдателя заботят, в первую очередь, личные комфорт и безопасность. Поэтому каждый обстрел автомобиля ОБСЕ, к которым в последнее время стали склонны террористы, снижает мотивацию представителей миссии.

Но это компрометирует сами идею ее работы. Получается, что, приказав снайперам пару раз пальнуть в сторону белого джипа, террористы могут спокойно наращивать мощность атак и подкатывать к линии фронта запрещенные 120-миллиметровые орудия без опасения быть обвиненными в нарушении Минских соглашений. Что, фактически, и происходило во второй половине января 2016 года и продолжается до сих пор. Получается, что средства, выделенные Евросоюзом, вылетают в трубу, а задача, порученная миссии ОБСЕ мировым сообществом, не выполняется.

Пропасть невозможно перепрыгнуть в несколько прыжков, активный военный конфликт нельзя фиксировать избирательно и эпизодически. Ты либо фиксируешь – и тогда на твои данные опираются международные структуры, а в дальнейшем и суды, либо не можешь фиксировать – и не столь уж важно, по объективным или по субъективным причинам.

Миссия ОБСЕ сейчас не имеет недостатка в обеспечении. Чего ее членам  не всегда хватает, так это воли. Остается надеяться, что они смогут  найти в себе силы для эффективной работы. Сейчас обстрелы опять становятся все чаще, и для урегулирования конфликта очень нужно, чтобы международные наблюдатели делали то, зачем их сюда делегировали, причем делали это бесстрашно и тщательно.

Виктор Трегубов